В публикациях FederalCity освещается проблема «утечки мозгов» из России и способы ее предотвращения – в первую очередь, в сфере цифровых технологий. Однако это явление возникло намного раньше и имело место не только в нашей стране: в разное время практически во всех государствах находились специалисты в той или иной области или деятели культуры, которые предпочитали уехать из родных мест за границу в поисках лучшей жизни.
У российских ученых или деятелей искусства такое желание возникало на протяжении почти всего ХХ века. В советский период осуществить его было сложно, в 90-е годы – наоборот, совсем просто, и причины для побега за рубеж в разные периоды сильно отличались друг от друга. Тем не менее, некоторые попытки уехать были успешными даже в годы наиболее «непробиваемого» «железного занавеса».
Феодосий Добржанский. Фото: Википедия
Впервые о проблеме переезда крупных ученых в Европу или Америку в СССР заговорили в 1930-е годы, после того, как это проделали несколько известных научных деятелей – именно тогда появилось само понятие «невозвращенец». Покинуть страну в то время было невозможно, но некоторым ученым разрешалось ездить в западные страны в командировки, для участия в международных конференциях и симпозиумах, и некоторые из них, отправившись в такие поездки, воспользовались случаем и остались жить и работать в тех странах, где проходили научные мероприятия.
Одним из первых крупных советских ученых-«невозвращенцев» стал биолог и генетик Феодосий Добржанский. Он родился в 1900 году, окончил Киевский университет и проработал три года в Киевском политехническом институте на кафедре зоологии, а затем еще три в Ленинградской университете на кафедре генетики и экспериментальной биологии. К 27 годам он уже был автором 35 научных работ по генетике, энтомологии и другим зоологическим дисциплинам.
Владимир Ипатьев. Фото: Википедия
Был Добржанский известен и на западе, и в 1927 году ему присудили стипендию Фонда Рокфеллера и пригласили в Колумбийский университет для работы и обмена опытом с американскими коллегами. Предполагалось, что Феодосий Григорьевич проработает там несколько лет и вернется домой, но в начале 30-х годов в СССР началась кампания Трофима Лысенко против генетики, и по всей видимости, узнав об этом, Дорбжанский решил остаться в США навсегда.
В дальнейшем он сделал еще много открытий в области генетики и зоологии, и уже в 36 лет получил звание профессора. При этом его жизнь на западе нельзя назвать легкой: Добржанский обнаружил, что американские коллеги в своей работе руководствуются только очевидными фактами и не пытаются связывать их друг с другом, выдвигать теории и строить предположения. Из-за этого, а поначалу еще и из-за сложностей с получением гражданства США он несколько раз менял место работы и нередко конфликтовал с сотрудниками.
Алексей Чичибабин. Фото: Википедия
Еще один молодой ученый, физик-ядерщик Георгий Гамов, поучил приглашение на стажировку в немецкий город Гёттинген в 1928 году и поначалу собирался вернуться в СССР после ее прохождения, но по пути назад посетил Данию, встретился там с Нильсом Бором, и тот уговорил перспективного ученого остаться в Европе и взял его на работу в свой собственный институт. Гамов проработал там два года, потом все-таки приехал домой и еще два года работал в Радиевом институте в Ленинграде. В 1931 году его пригласили на Международный конгресс по ядерной физике, проходивший в Риме, но советские власти отказались выпустить его за границу, и после этого Гамов решил окончательно уехать из Союза, как только ему представится удобный случай. В 1933 году его назначили советским представителем на Седьмой Сольвеевский конгресс, посвященном ядерной физике, который состоялся в Брюсселе, и после этого конгресса он остался на западе навсегда.
Могила Георгия Гамова в штате Колорадо. Фото: Википедия
Как и Феодосию Добржанскому, Георгию Гамову пришлось много раз менять места работы и даже страны. Ему удавалось временно устроиться в разные университеты Франции, Англии и Дании, но брать его на постоянную работу руководство отказывалось – человек, который так долго не мог определиться, где он хочет жить, у всех вызывал недоверие. Затем Гамов перебрался в США, где тоже несколько раз менял научные заведения и города. Лишь в последние годы жизни он прожил достаточно спокойно, занимаясь популяризацией науки.
В 1930 году из СССР подобным образом уехали химики Владимир Ипатьев и Алексей Чичибабин. Ипатьев получил приглашение принять участие в Международном энергетическом конгрессе, проходившем в Германии, и после конгресса задержался там для лечения – у него был рак горла. Ему успешно удалили опухоль, после чего он уехал в США и стал работать в Северо-Западном университете в Чикаго. Чичибабин же изначально уехал в Париж в отпуск – и передумал возвращаться, когда отдых подошел к концу. Он работал в разных фармацевтических компаниях и преподавал в Коллеж де Франс – учебно-исследовательском учреждении в Латинском квартале Парижа.
Вход в Колледж де Франс. Фото: Википедия
Все эти случаи привели к тому, что советское правительство стало еще менее охотно выпускать ученых в другие страны для временной работы или участия в научных съездах. Власти беспокоило, что ученые-«невозвращенцы» работают на потенциальных противников СССР, в том числе в военной сфере: Гамов занимался физикой распада атомного ядра, а Ипатьев, кроме всего прочего, разрабатывал высокооктановый бензин для американских самолетов, не только гражданских, но и военных. Все не вернувшиеся из-за границы специалисты были лишены советского гражданства и ученых званий, которые много позже, в 90-е годы, было возвращено им посмертно.