FederalCity осветило основные этапы такого явления, как «утечка мозгов», в советский период, от академика Петра Капицы до микробиолога Владимира Пасечника. После распада СССР отъезд за границу ученых принял массовый характер, особенно в начале 1990-х годов. По разным оценкам, в тот период Россию покинули от 200 до 800 тысяч специалистов в самых разных научных областях.
Строго говоря, уезжали тогда из РФ далеко не только ученые, а практически все подряд: общественное мнение гласило, что к этому должен стремиться любой российский житель, а тех, кто не хотел покидать родную страну, клеймило «ура-патриотами» и прочими нелестными эпитетами. И если большинство эмигрантов бежали в другие страны, потому что были уверены, что там они попадут в «цивилизованный» и «просвещенный» мир, где в супермаркетах лежит на полках по сто сортов сыра, то ученые чаще всего стремились уехать, чтобы продолжить заниматься своей наукой, с которой в России в те годы дело обстояло, мягко говоря, плачевно.
Эмблема географического факультета МГУ. Фото: Википедия
- О причинах, по которым многие ученые стремились в те годы за рубеж, могу рассказать на примере кафедры метеорологии географического факультета МГУ, которую я заканчивал, - говорит москвич Александр Путятин. – Примерно три четверти из нас занимались либо непосредственно математическим моделированием атмосферных процессов, либо смежными вопросами, где без моделирования не обойтись. Численное моделирование атмосферы – одна из сложнейших задач прикладной математики. Без мощных ЭВМ сделать там что-то полезное – не стоит даже пытаться. Однако уже к концу 1980-х годов в области компьютерной техники Советский Союз так сильно отстал от запада, что наша работа внутри страны потеряла смысл. Передо мной и моими коллегами встал нелегкий выбор: хочешь продолжать исследования – добро пожаловать за рубеж, благо выпускников МГУ там принимали с удовольствием, хочешь остаться в стране – меняй сферу деятельности. В результате выпускники кафедры разделились примерно поровну: половина уехала – на время или навсегда, половина перешла в смежные области науки или вовсе сменила сферу деятельности.
Похожую картину в перестроечные времена можно было наблюдать практически во всех науках. Чаще всего в научно-исследовательских учреждениях не хватало оборудования или материалов для работы и платили слишком низкие зарплаты, чтобы на них можно было прожить даже в одиночку, не говоря уже о том, чтобы кормить семью, многие НИИ и вовсе закрывались, и их сотрудники оказывались на улице…
Александр Путятин. Фото: его личный архив
Впрочем, уезжали на запад и те ученые, у кого по-прежнему была возможность достаточно хорошо зарабатывать в России. Например, биолог Олег Гусев, специализирующийся на зоологии беспозвоночных и переехавший в Японию в конце 90-х, когда перестроечный хаос уже, по большей части, сошел на нет, называет свою эмиграцию «не бегством от нищеты, а самоутверждением». По его словам, заниматься выбранной им узкой темой в его родном городе, Казани, было бы сложно, но все-таки реально, но он решил доказать себе, что сможет состояться, как ученый, в другой стране.
Сейчас Олег Гусев является профессором медицинского факультета университета Джунтендо в Токио и, рассказывая о своей деятельности в интервью, любит подчеркивать, насколько плохо научная работа организована в России и насколько лучше с этим обстоит дело в Японии и других странах. К примеру, в одном из интервью он заявил, что у нас в стране ужасно налажена логистика и ученым приходится неделями ждать заказанную технику, материалы для исследований или еще что-либо необходимое для работы, в то время как японские научные работники получают все, что им нужно, в течение нескольких дней. Странная претензия, если учесть размеры России и Японии и вспомнить, что на дальних расстояниях с логистикой, по очевидным причинам, всегда возникает больше проблем, о чем знают даже люди, не обладающие никакими научными степенями и званиями.
Олег Гусев. Фото: pravmir.ru
Еще сильнее ругает российскую науку уехавший в США в 1991 году профессор Ратгерского университета Константин Северинов. По его словам получается, что во всем мире – и на западе, и в Китае, и даже во многих бывших союзных республиках – созданы почти идеальные условия для любых научных исследований, и только в России, а еще почему-то в Латвии ученым работать крайне сложно. В качестве одного из доказательств этого мнения Северинов приводит отсутствие в других странах борьбы между разными научными школами, что тоже звучит довольно странно, поскольку существование разных школ, которые рассматривают одни и те же явления под разными углами, как раз считается признаком серьезной науки, отличающим ее от псевдо-научных направлений, и это давно признают ученые всего мира, включая и западный.
Однако критика российских научных центров и условий работы в них – это еще не самое плохое, чего можно ожидать от эмигрировавших ученых. Некоторые из них заходят еще дальше и начинают озвучивать в интервью или писать в интернете откровенную ложь о России и о своих коллегах, которые не захотели из нее уезжать. Украинский конфликт позволил таким личностям проявить себя особенно ярко: они публично отрекаются от бывшей родины и включаются в фейковую войну против нее, как это делает, например, выпускник географического факультета МГУ Алексей Викулов, о котором FederalCity уже рассказывало. Он не только сам пишет в соцсетях посты с нападками на РФ и прославляет украинский фашизм, но еще и ссылается при этом на своих бывших однокурсников, живущих в России и понятия не имеющих о том, что от их имени ведется антироссийская пропаганда. Даже после того, как эти однокурсники, обнаружив его бурную деятельность, подняли шум, Викулов далеко не сразу удалил их имена из своих агитационных постов.
Константин Северинов. Фото: Википедия
- К слову, из всех наших выпускников Алексей переметнулся на запад первым, - вспоминает Александр Путятин, оказавшийся в числе тех, кого Викулов пытался оболгать. – Это было еще в конце советской эпохи, когда побег человека в капстрану во время первой научной командировки означал крупные неприятности всем, кто его рекомендовал и за него поручился. Ученые, которые хотели уйти на запад, но все-таки имели остатки совести, просили политического убежища во время четвертой или пятой поездки – в этом случае к их начальникам и коллегам, которые поручились за человека перед стартовой командировкой, претензий у КГБ не было. Но Викулов сбежал с корабля в первом же рейсе, чем серьезно осложнил жизнь многим из коллег. С тех пор, как видим, он совсем не изменился.
И кажется, то же самое можно сказать и про других российских ученых, живущих сейчас в других странах и рассказывающих оттуда, как все ужасно на их бывшей родине – они тоже мало изменились с тех пор, как покинули ее в тяжелый для нее момент.
